ПРЕДИСЛОВИЕ РЕДАКТОРА ПЕРЕВОДА

Существуют два-три естественнонаучных сочинения, влияние ко­торых на науку и культуру общества было не только продолжитель­ным, но и определяющим. К таким сочинениям я отношу и основной трактат по астрономии в докоперникову эпоху, «Альмагест», написан­ный древнегреческим астрономом Клавдием Птолемеем во II в. нашей эры. Первоначально он назывался «Мегале синтаксис», что можно перевести и как «Великое построение», и как «Великое сочинение», но средневековые арабские астрономы стали употреблять название «Аль Маджисти» («Величайшее»). Отсюда видно, что употребляемое в русском языке название «Альмагест» представляет собой несколько трансформированный синоним «Аль Маджисти».

В предлагаемой читателю книге Р. Ньютона «Преступление Клав­дия Птолемея» ее автор настойчиво проводит замену названия «Аль­магест» первоначальным названием «.Синтаксис», считая его наи­более подходящим и по существу, и по форме. В данном переводе книги также предлагается всюду ссылаться на «Синтаксис», а не на «Альмагест», как было бы более привычно русскому читателю.

Когда анализируется влияние какого-либо эпохального сочине­ния, следует в первую очередь рассмотреть исторические, обществен­ные и другие условия, сложившиеся в человеческом обществе к моменту его появления. Древнегреческая цивилизация объективно способствовала расцвету математики, астрономии и других точных наук, а последние оказывали большое влияние на уклад жизни в античных государствах, на отношения между ними, на упорядочение работы государственных учреждений в тех странах. Вместе с этой общеисторической канвой анализ влияния конкретного научного сочинения будет неполным, если мы не учтем личность автора, степень его научной компетентности, добросовестность, ответственность и многие другие чисто человеческие качества.

Сочинению Птолемея почти два тысячелетия, и за такой большой промежуток времени не раз публиковались труды, восхваляющие вклад Птолемея в сокровищницу знаний, но, по-видимому, не раз также предпринимались попытки найти противоречия как в наблю­дательном материале, так и в логических конструкциях, на которых основан «Синтаксис». Существовали минимум два объективных об­стоятельства, которые продолжительное время работали в пользу

«Синтаксиса». Одно из них - чисто историческое. Вспомним, что непосредственный послептолемеевский период - это третье, четвер­тое столетия нашей эры, когда шел интенсивный распад Римской империи, и в этот период научные школы, подобные знаменитым древнегреческим, практически перестали существовать. Обмен на­учными идеями, взаимная критика и научные дискуссии среди уче­ных были существенно затруднены. Раздробленность государств неизбежно привела к изоляции друг от друга небольших групп уче­ных, деятельность которых протекала в пределах небольших госу­дарств или даже в пределах того или иного города.

Второе обстоятельство состояло в том, что «Синтаксис» следует рассматривать как книгу-энциклопедию по античной астрономии. В тринадцати книгах, объединенных общим названием «Мегале Син­таксис», рассмотрены все проблемы, актуальные для древнегреческой астрономии, и в этом смысле «Синтаксис» был популярным не только среди астрономов-профессионалов, но и среди более широких кругов населения. Создается впечатление, что имела место та ситуация, когда основные положения нового сочинения без должного критиче­ского осмысливания легко принимаются читателем, становятся мод­ными. Заметим, что даже создатель гелиоцентрической системы мира Николай Коперник спустя четырнадцать веков после Птолемея безгранично верил в его непогрешимость и честность, в его матема­тический талант.

Автор книги «Преступление Клавдия Птолемея» американский ученый Роберт Ньютон задался целью пересмотреть и критически проанализировать содержание «Синтаксиса». Результатом этой ог­ромной и кропотливой работы, продолжавшейся более десяти лет, явилась сначала публикация серии журнальных научных статей, а впоследствии и выход в свет книги, перевод которой выносится на суд нашего читателя.

Основной вывод, который неизбежно вытекает в результате чте­ния «Преступления Клавдия Птолемея», состоит в том, что абсолют­ное большинство наблюдений, положенных в основу геоцентрической картины мироздания и приписанных Птолемеем самому себе и другим ученым, сфабрикованы им или подделаны, а основные достижения античной астрономии изложены неполно и необъективно. Птолемей, по мнению Р. Ньютона, не наблюдал небесные светила, а наблюде­ниями, как правило, объявлял результаты вычислений положений Солнца, Луны, планет и звезд на основе теорий его предшественников (в первую очередь Гиппарха), добавляя к ним влияние прецессии; и то, последнюю операцию Птолемей делал хуже, чем его предшест­венники. Во многих местах своей книги Р. Ньютон подсчитывает, опираясь на оценки средних квадратичных отклонений наблюдений, вероятности того, что наблюдения, которые Птолемей приписывает себе, действительно могли иметь приведенную в «Синтаксисе» точ­ность. Эти вероятности не просто малы, а весьма и весьма малы. На­пример, вероятность того, что наблюдение звезды Регул, якобы вы­полненное Птолемеем 23 февраля 139г., было получено с указанной им высокой точностью, равна 10^-6. Другими словами, с вероятностью, равной 1—10^-6=0,999999, можно утверждать, что упомянутое на­блюдение Регула является подделкой.

Иногда в специальной литературе обсуждается эпоха наблюдений звезд, включенных в каталог из «Альмагеста». Как показали иссле­дования Ю. Н. Ефремова и Е. Д. Павловской (в печати), звездный каталог Птолемея точно датируется по собственному движению звезд, причем определенно получается эпоха Гиппарха, а не Птолемея. Не­давно это показал также Раулинс [1982], который нашел, что наличие и отсутствие ряда южных звезд в «Альмагесте» однозначно доказывает, что измерение их координат производилось во времена Гиппарха на широте острова Родос (36°).

Искажение и подделка наблюдений, связанных с именем Птоле­мея, оказали вредное влияние на науку последующих эпох, замечает Р.Ньютон. Но этот факт имеет еще одну весьма негативную сторону. Поскольку в «Синтаксис» были включены сфабрикованные наблюдения, до нас не дошли настоящие, реальные наблюдения древних астроно­мов, которые могли оказаться по-настоящему полезными для науки.

Для получения средних квадратичных отклонений наблюдений светил Р. Ньютону необходимо было иметь либо независимые от Птолемея высокоточные геоцентрические теории движения Солнца, Луны и планет, либо необходимо было перевычислить положения светил, исходя из современных теорий их движения. Помимо этого, пользуясь современными ЭВМ, можно определить точность теорий движения Солнца, Луны и планет с птолемеевыми параметрами, т. е. с теми «константами теории», которые были определены Птолемеем. Можно также построить птолемеевы теории движения светил, но с «наилучшими константами» теории. Все эти варианты реализовал Р. Ньютон, и его анализ показывает, что птолемеевым теориям при­сущи неустранимые дефекты. Отсюда Р. Ньютон делает вывод, что Птолемей не только был нечестным ученым, но и плохим математиком, посредственным аналитиком. По этой причине Р. Ньютон считает Птолемея «наиболее преуспевшим обманщиком за всю историю науки».

И все же выводы Роберта Ньютона не следует абсолютизировать. Не надо забывать, что математические теории Птолемея служили астрономам в течение пятнадцати столетий, с их анализа начинали свои исследования Коперник и Кеплер, что привело первого к по­строению гелиоцентрической системы мира, а второго — к открытию истинных законов движения планет. Труд Птолемея широко исполь­зовался астрономами арабского Востока, которые, в сущности, и сохранили его, так что он (в многочисленных копиях и переводах на арабский язык) дошел до нас.

Если все наблюдения Птолемея, как утверждает Р. Ньютон, были фальшивыми или подделанными, спрашивается, на основании каких же данных Птолемей построил свою систему? Не исключено, что он сделал это на основании некоторого количества реальных наблюде­ний (своих предшественников и собственных), а потом действительно «подправлял» те наблюдения, которые не согласовывались с теорией.

Представим себе на миг, что было бы, если бы «Альмагест», или «Синтаксис», как предпочитает называть его Р. Ньютон, не дошел бы

ни до нас, ни до арабских ученых. Тогда им пришлось бы разрабаты­вать теорию движения планет самим. Возможно, что они сумели бы в чем-то превзойти Птолемея, но добиться полного согласования теории с наблюдениями на основе геоцентрической (или даже гелио­центрической) системы, основанной только на круговых движениях, они также не смогли бы. И тогда оставалось два выхода. Один — тот, который избрал Птолемей, другой состоял во введении усовершен­ствований в теорию. Как известно, этот второй путь и привел в конце концов к открытию законов Кеплера.

В заключение советуем читателю, не знакомому с арифметикой древних греков, начать чтение книги с приложений, приведенных в ее конце, или с соответствующих глав переведенной на русский язык интересной книги американского математика и историка науки О. Нейгебауера «Точные науки в древности».

Дело в том, что в древней Греции наиболее распространенная система счисления была шестидесятеричная, а не привычная нам десятичная. Необходима также и минимальная привычка к буквен­ным обозначениям цифр, также характерным для древнегреческой арифметики.

Отмечу кропотливый и весьма квалифицированный труд, затра­ченный переводчиком Н. Б. Малышевой не только на то, чтобы пере­вод был качественным, но и на то, чтобы более точно передать на русском языке смысл не всегда однозначных выражений автора, ко­торых оказалось в оригинале, к сожалению, немало.

Редактор счел возможным ограничиться весьма небольшим коли­чеством редакционных примечаний там, где это было сочтено необ­ходимым. Текст автора сохранен полностью.

Перевод книги «Преступление Клавдия Птолемея» открывает перед нашим читателем новые, порой неожиданные факты из античной истории астрономии.

Е. А. Гребеников